|
'Zuleika
Dobson'
by
Henry
Maximilian
Beerbohm
That
old
bell,
presage
of a
train,
had
just
sounded
through
Oxford
station;
and
the
undergraduates
who
were
waiting
there,
gay
figures
in
tweed
or
flannel,
moved
to
the
margin
of
the
platform
and
gazed
idly
up
the
line.
Young
and
careless,
in
the
glow
of
the
afternoon
sunshine,
they
struck
a
sharp
note
of
incongruity
with
the
worn
boards
they
stood
on,
with
the
fading
signals
and
grey
eternal
walls
of
that
antique
station,
which,
familiar
to
them
and
insignificant,
does
yet
whisper
to
the
tourist
the
last
enchantments
of
the
Middle
Age.
At
the
door
of
the
first-class
waiting-room,
aloof
and
venerable,
stood
the
Warden
of
Judas.
An
ebon
pillar
of
tradition
seemed
he,
in
his
garb
of
old-fashioned
cleric.
Aloft,
between
the
wide
brim
of
his
silk
hat
and
the
white
extent
of
his
shirt-front,
appeared
those
eyes
which
hawks,
that
nose
which
eagles,
had
often
envied.
He
supported
his
years
on an
ebon
stick.
He
alone
was
worthy
of
the
background.
Came
a
whistle
from
the
distance.
The
breast
of an
engine
was
descried,
and a
long
train
curving
after
it,
under
a
flight
of
smoke.
It
grew
and
grew.
Louder
and
louder,
its
noise
foreran
it.
It
became
a
furious,
enormous
monster,
and,
with
an
instinct
for
safety,
all
men
receded
from
the
platform's
margin.
(Yet
came
there
with
it,
unknown
to
them,
a
danger
far
more
terrible
than
itself.)
Into
the
station
it
came
blustering,
with
cloud
and
clangour.
Ere
it
had
yet
stopped,
the
door
of
one
carriage
flew
open,
and
from
it,
in a
white
travelling
dress,
in a
toque
a-twinkle
with
fine
diamonds,
a
lithe
and
radiant
creature
slipped
nimbly
down
to
the
platform.
A
cynosure
indeed!
A
hundred
eyes
were
fixed
on
her,
and
half
as
many
hearts
lost
to
her.
The
Warden
of
Judas
himself
had
mounted
on
his
nose
a
pair
of
black-rimmed
glasses.
Him
espying,
the
nymph
darted
in
his
direction.
The
throng
made
way
for
her.
She
was
at
his
side.
"Grandpapa!"
she
cried,
and
kissed
the
old
man
on
either
cheek.
(Not
a
youth
there
but
would
have
bartered
fifty
years
of
his
future
for
that
salute.)
"My
dear
Zuleika,"
he
said,
"welcome
to
Oxford!
Have
you
no
luggage?"
"Heaps!"
she
answered.
"And
a
maid
who
will
find
it."
"Then,"
said
the
Warden,
"let
us
drive
straight
to
College."
He
offered
her
his
arm,
and
they
proceeded
slowly
to
the
entrance.
She
chatted
gaily,
blushing
not
in
the
long
avenue
of
eyes
she
passed
through.
All
the
youths,
under
her
spell,
were
now
quite
oblivious
of
the
relatives
they
had
come
to
meet.
Parents,
sisters,
cousins,
ran
unclaimed
about
the
platform.
Undutiful,
all
the
youths
were
forming
a
serried
suite
to
their
enchantress.
In
silence
they
followed
her.
They
saw
her
leap
into
the
Warden's
landau,
they
saw
the
Warden
seat
himself
upon
her
left.
Nor
was
it
until
the
landau
was
lost
to
sight
that
they
turned--how
slowly,
and
with
how
bad a
grace!--to
look
for
their
relatives.
Through
those
slums
which
connect
Oxford
with
the
world,
the
landau
rolled
on
towards
Judas.
Not
many
youths
occurred,
for
nearly
all--it
was
the
Monday
of
Eights
Week--were
down
by
the
river,
cheering
the
crews.
There
did,
however,
come
spurring
by,
on a
polo-pony,
a
very
splendid
youth.
His
straw
hat
was
encircled
with
a
riband
of
blue
and
white,
and
he
raised
it to
the
Warden.
"That,"
said
the
Warden,
"is
the
Duke
of
Dorset,
a
member
of my
College.
He
dines
at my
table
to-night."
Zuleika,
turning
to
regard
his
Grace,
saw
that
he
had
not
reined
in
and
was
not
even
glancing
back
at
her
over
his
shoulder.
She
gave
a
little
start
of
dismay,
but
scarcely
had
her
lips
pouted
ere
they
curved
to a
smile--a
smile
with
no
malice
in
its
corners.
As
the
landau
rolled
into
"the
Corn,"
another
youth--a
pedestrian,
and
very
different--saluted
the
Warden.
He
wore
a
black
jacket,
rusty
and
amorphous.
His
trousers
were
too
short,
and
he
himself
was
too
short:
almost
a
dwarf.
His
face
was
as
plain
as
his
gait
was
undistinguished.
He
squinted
behind
spectacles.
"And
who
is
that?"
asked
Zuleika.
A
deep
flush
overspread
the
cheek
of
the
Warden.
"That,"
he
said,
"is
also
a
member
of
Judas.
His
name,
I
believe,
is
Noaks."
"Is
he
dining
with
us
to-night?"
asked
Zuleika.
"Certainly
not,"
said
the
Warden.
"Most
decidedly
not."
Noaks,
unlike
the
Duke,
had
stopped
for
an
ardent
retrospect.
He
gazed
till
the
landau
was
out
of
his
short
sight;
then,
sighing,
resumed
his
solitary
walk.
|
|
"Зулика
Добсон"
Генри
Максимилиана
Бирбома
Cтарый
колокол,
предвещая
прибытие
поезда,
только
что
прозвучал
на
станции
Оксфорд,
и
веселые
студенты,
одетые
в
твид
и
фланель,
стоявшие
там в
ожидании,
переместились
к
краю
платформы
и
лениво
смотрели
на
железнодорожные
пути.
Молодые
и
беззаботные,
в
лучах
полуденного
солнца,
они
резко
выделялись
на
фоне
изношенной
платформы,
бледных
знаков
и
серых
вековых
стен
этой
старой
станции,
которая
была
им
знакома
и
малоинтересна.
Вместе
с
тем,
туристу
она
тихо
открывала
последнее
очарование
Средних
веков.
У
зала
ожидания
первого
класса
отчужденно
стоял
преподобный
Ректор
колледжа
Иуды.
В
старомодном
одеянии
священнослужителя
он,
казалось,
олицетворял
собой
традиции.
Из-под
широкополой
шелковой
шляпы
и
поверх
белой
манишки
смотрели
ястребиные
глаза
и
выделялся
нос,
которому
позавидовал
бы
любой
орел.
Ректор
опирался
на
палку
из
черного
дерева.
Он
один
был
достоин
окружающего
ландшафта.
Вдалеке
послышался
свисток.
Появился
локомотив,
за
ним
извивался
длинный
поезд,
окутанный
дымом.
Он
рос и
рос.
Все
громче
и
громче,
шум
поезда
обгонял
его.
Он
превратился
в
яростного,
огромного
монстра,
и, из
чувства
самосохранения,
люди
отошли
от
края
платформы.
(Тем
не
менее,
вместе
с
поездом
пришла
намного
большая,
неизвестная
им
опасность).
Прибытие
на
станцию
было
шумным,
нереальным
и
звенящим.
Вскоре
поезд
остановился,
дверь
одного
вагона
распахнулась,
и
оттуда
на
платформу
проворно
соскользнуло
гибкое
и
сияющее
существо,
одетое
в
белое
дорожное
платье
и
шляпку
со
сверкающими
небольшими
бриллиантами.
Настоящая
звезда!
Сотня
глаз
была
устремлена
на
нее,
и еще
половина
потеряла
сердце
из-за
нее.
Ректор
колледжа
Иуды
водрузил
на
нос
очки
в
черной
оправе
Заметив
его,
нимфа
устремилась
к
нему.
Толпа
расступилась.
Она
оказалась
рядом
с
ним.
"Дедушка!"
воскликнула
она,
и
расцеловала
старика
по
обе
щеки.
(Не
было
ни
одного
из
молодых
людей,
кто
не
променял
бы
пятьдесят
лет
будущей
жизни
за
такое
приветствие).
"Моя
дорогая
Зулика,"
сказал
он,
"добро
пожаловать
в
Оксфорд!
Разве
у
тебя
нет
багажа?"
"Очень
много!"
она
ответила.
"Служанка
возьмет
его."
"Тогда,"
сказал
Ректор,
"давай
отправимся
прямо
в
колледж."
Он
предложил
ей
руку,
и они
медленно
пошли
к
выходу.
Она
весело
болтала
и не
краснела
под
взглядами
людей,
мимо
вереницы
которых
она
проходила.
Очарованные
ею,
все
юноши
совершенно
забыли
о
родственниках,
которых
пришли
встречать.
Родители,
сестры,
кузены
бегали
невостребованными
по
платформе.
Забыв
о
долге,
все
юноши
вставали
плечом
к
плечу
и
формировали
свиту
для
своей
чаровницы.
В
тишине
они
следовали
за
ней.
Они
смотрели,
как
она
запрыгнула
в
ландо
Ректора,
они
смотрели,
что
Ректор
уселся
слева
от
нее.
Не
раньше,
чем
ландо
исчез
из
поля
для
зрения,
они
пошли
- так
медленно,
так
неохотно!
-
искать
своих
родственников.
Пробираясь
через
трущобы,
которые
соединяют
Оксфорд
с
внешним
миром,
ландо
катился
на
сторону
колледжа
Иуды.
Не то
что
много,
а
почти
все
молодые
люди
- это
был
понедельник
Летней
регаты
-
собрались
на
берегу
реки
и
подбадривали
команды.
Пришпоривая
коня,
мимо
проехал
великолепный
юноша.
Приветствуя
Ректора,
он
приподнял
свою
соломенную
шляпу,
обвязанную
бело-голубой
лентой.
"Это,"
сказал
Ректор,
"герцог
Дорсет,
член
моего
колледжа.
Сегодня
вечером
он
обедает
за
моим
столом."
Зулика,
повернулась,
чтобы
рассмотреть
его
Светлость,
и
увидела,
что
тот
не
остановился
и
даже
не
взглянул
на
нее
через
плечо.
Она
почувствовала
легкое
уныние,
и
едва
надула
губы,
прежде
чем
их
тронула
улыбка
-
улыбка
без
тени
злости
в
уголках.
Как
только
ландо
въехало
на
улицу
"Кукуруза",
другой
юноша
-
идущий
пешком
и
совсем
другой
-
приветствовал
Ректора.
Он
был
одет
в
черную
куртку,
поношенную
и
бесформенную.
Его
брюки
были
слишком
коротки,
и он
сам
был
слишком
низкого
роста,
почти
карлик.
Его
лицо,
как и
походка
были
самыми
обычными,
неприметными.
Он
близоруко
прищурился
за
очками.
"А
кто
это?"
спросил
Зулика.
Щеки
Ректора
покраснели.
"Это,"
сказал
он,
"также
член
колледжа
Иуды.
Полагаю,
его
имя
Ноукс."
"Он
ужинает
с
нами
сегодня
вечером?"
спросил
Зулика.
"Конечно,
нет,"
сказал
Ректор.
"Совершенно
определенно
нет."
Ноукс,
в
отличие
от
герцога,
остановился
с
пылающим
взглядом.
Он
смотрел
на
ландо,
пока
оно
не
исчезло
из
вида,
потом,
вздохнув,
продолжил
свою
одинокую
прогулку.
|
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий