Mark
Twain
(Samuel
Langhorne
Clemens)
(1835
-
1910)
Born in Florida, Missouri, USA. He became a printer and then pilot of a Mississippi riverboat. In 1867 he published a book of short stories The Celebrated Jumping Frog of Calaveras County and Other Sketches, he also wrote Innocents Abroad (1869), Tom Sawyer (1876), Tramp Abroad (1880), Huckleberry Finn (1884), and A Connecticut Yankee in King Arthur's Court (1889).
"TOM!"
No answer.
"TOM!"
No answer.
"What's gone with that boy, I wonder? You TOM!"
No answer.
The old lady pulled her spectacles down and looked over them about the room; then she put them up and looked out under them. She seldom or never looked through them for so small a thing as a boy; they were her state pair, the pride of her heart, and were built for "style," not service — she could have seen through a pair of stove-lids just as well. She looked perplexed for a moment, and then said, not fiercely, but still loud enough for the furniture to hear:
"Well, I lay if I get hold of you I'll — "
…His aunt Polly stood surprised a moment, and then broke into a gentle laugh.
"Hang the boy, can't I never learn anything? Ain't he played me tricks enough like that for me to be looking out for him by this time? But old fools is the biggest fools there is…Every time I let him off, my conscience does hurt me so, and every time I hit him my old heart most breaks. Well-a-well, man that is born of woman is of few days and full of trouble, as the Scripture says, and I reckon it's so. He'll play hookey this evening [Southwestern for "afternoon"], and I'll just be obleeged to make him work, to-morrow, to punish him. It's mighty hard to make him work Saturdays, when all the boys is having holiday, but he hates work more than he hates anything else, and I've got to do some of my duty by him, or I'll be the ruination of the child."…
"Tom, it was middling warm in school, warn't it?"
"Yes'm."
"Powerful warm, warn't it?"
"Yes'm."
"Didn't you want to go in a-swimming, Tom?"
A bit of a scare shot through Tom — a touch of uncomfortable suspicion. He searched Aunt Polly's face, but it told him nothing. So he said:
"No'm — well, not very much." …
In a safe place Tom examined two large needles which were thrust into the lapels of his jacket, and had thread bound about them — one needle carried white thread and the other black. He said:
"She'd never noticed if it hadn't been for Sid. Confound it! sometimes she sews it with white, and sometimes she sews it with black. I wish to geeminy she'd stick to one or t'other — I can't keep the run of 'em. But I bet you I'll lam Sid for that. I'll learn him!"
He was not the Model Boy of the village. He knew the model boy very well though — and loathed him.
Within two minutes, or even less, he had forgotten all his troubles. Not because his troubles were one whit less heavy and bitter to him than a man's are to a man, but because a new and powerful interest bore them down and drove them out of his mind for the time — just as men's misfortunes are forgotten in the excitement of new enterprises. This new interest was a valued novelty in whistling, which he had just acquired from a negro, and he was suffering to practise it undisturbed. It consisted in a peculiar bird-like turn, a sort of liquid warble, produced by touching the tongue to the roof of the mouth at short intervals in the midst of the music — the reader probably remembers how to do it, if he has ever been a boy.
Diligence and attention soon gave him the knack of it, and he strode down the street with his mouth full of harmony and his soul full of gratitude. He felt much as an astronomer feels who has discovered a new planet — no doubt, as far as strong, deep, unalloyed pleasure is concerned, the advantage was with the boy, not the astronomer.
The summer evenings were long. It was not dark, yet. Presently Tom checked his whistle. A stranger was before him — a boy a shade larger than himself. A new-comer of any age or either sex was an impressive curiosity in the poor little shabby village of St. Petersburg. This boy was well dressed, too — well dressed on a week-day. This was simply astounding.
The Adventures of Tom Sawyer
"ТОМ!"
Нет ответа.
"ТОМ!"
Нет ответа.
"Интересно, что произошло с этим мальчишкой? Том, где ты?"
Никакого ответа.
Старая дама сдвинула очки ниже и осмотрела комнату поверх них, потом она подняла очки выше и посмотрела под ними. Она редко или никогда не смотрела сквозь них, чтобы посмотреть на такой маленький предмет как мальчишка. Очки были ее неотъемлемой частью, гордостью ее сердца, они были созданы для "стиля", а не для использования - она, возможно, могла бы с таким же успехом смотреть через пару печных крышек. С минуту она выглядела озадаченной, а затем сказала беззлобно, но все же достаточно громко, чтобы услышала даже мебель:
"Хорошо, держись, если я поймаю тебя, то я …"
Тетя Полли на мгновение остановилась в удивлении, а потом мягко рассмеялась.
"Что за мальчишка, разве я не могу научиться чему-нибудь? Разве не он на испытывал на мне свои трюки, чтобы мне искать его? Но старые дураки – самые большие дураки…Каждый раз, когда я отпускаю его, моя совесть укоряет меня, и каждый раз, когда я бью его, мое старое сердце почти разбивается. Хорошо-хорошо, как говорится в Святом писании, человек, рожденный от женщины, имеет мало дней и много забот, и я согласна, что это - так. Он будет бездельничать сегодня вечером [Юго-западный «пополудни»], и я просто обязана заставить его работать завтра, чтобы наказать его. Невероятно трудно заставить его работать по субботам, когда у всех мальчишек выходной. Он ненавидит работать больше всего на свете, а я должна выполнить свой долг в отношении него или я испорчу ребенка. "…
"Том, в школе было достаточно тепло?"
"Да-м."
"Чересчур тепло?"
"Да-м"
"Разве тебе не хотелось пойти покупаться, Том?"
Что - то вроде острой паники пронзило Тома - легкое неприятное подозрение. Он внимательно посмотрел на лицо тети Полли, но оно ничего не подсказало ему. Поэтому он сказал: "Не-а, ну, не очень."
В безопасном месте Том изучал две большие иглы, которые были вколоты в отвороты его жакета, с нитками, которые связывали их – в одну иглу была вдета белая нитка, а в другую черная. Он сказал:
" Она бы никогда не обратила внимания, если бы это был Сид. Черт бы побрал! Иногда она шьет белой ниткой, и иногда черной. Жаль, что она не выбрала одну или другую, я не могу угнаться. Но держу пари, что поколочу Сида за это. Я проучу его! "
Он не был идеалом для деревни. Он очень хорошо знал одного идеального мальчика – и ненавидел его.
Через две минуты или даже меньше он забыл все свои неприятности. Не потому что они были на йоту меньше или не так горьки, как другому человеку, а потому что новый и сильный интерес затмил их и отодвинул на время в сторону - так же, как мужчины забывают о своих несчастьях под впечатлением новых событий. Этот новый интерес заключался в ценном новом свисте, котором он только что научился у негра. Он страдал от того, что не может попрактиковаться тихо. Особенностью нового свиста было то, что он походил на птичий щебет, своего рода переливчатую трель, которая получается, когда отрывисто касаешься языком неба во время свиста - читатель вероятно помнит, как это делается, если он когда-либо был мальчишкой.
Вскоре усердие и сосредоточенность принесли ему этот навык, и он зашагал вниз по улице со ртом, полным гармонии и с душой, полной благодарности. Он чувствовал себя так, как чувствует себя астроном, когда обнаруживает новую планету - без сомнения, что касается глубины и чистоты удовольствия, преимущество было на стороне мальчишки, не астронома.
Летние вечера были длинными. Хотя не темными. Теперь Том проверил свой навык свиста. Перед ним стоял незнакомец - мальчик выше его. Новый человек любого возраста или пола оказывался предметом всеобщего внимания в бедной небольшой захудалой деревушке Санкт-Петербурге. Кроме того, этот мальчик был хорошо одет - хорошо одет в будний день. Просто поразительно.
Приключения Тома Сойера
Born in Florida, Missouri, USA. He became a printer and then pilot of a Mississippi riverboat. In 1867 he published a book of short stories The Celebrated Jumping Frog of Calaveras County and Other Sketches, he also wrote Innocents Abroad (1869), Tom Sawyer (1876), Tramp Abroad (1880), Huckleberry Finn (1884), and A Connecticut Yankee in King Arthur's Court (1889).
"TOM!"
No answer.
"TOM!"
No answer.
"What's gone with that boy, I wonder? You TOM!"
No answer.
The old lady pulled her spectacles down and looked over them about the room; then she put them up and looked out under them. She seldom or never looked through them for so small a thing as a boy; they were her state pair, the pride of her heart, and were built for "style," not service — she could have seen through a pair of stove-lids just as well. She looked perplexed for a moment, and then said, not fiercely, but still loud enough for the furniture to hear:
"Well, I lay if I get hold of you I'll — "
…His aunt Polly stood surprised a moment, and then broke into a gentle laugh.
"Hang the boy, can't I never learn anything? Ain't he played me tricks enough like that for me to be looking out for him by this time? But old fools is the biggest fools there is…Every time I let him off, my conscience does hurt me so, and every time I hit him my old heart most breaks. Well-a-well, man that is born of woman is of few days and full of trouble, as the Scripture says, and I reckon it's so. He'll play hookey this evening [Southwestern for "afternoon"], and I'll just be obleeged to make him work, to-morrow, to punish him. It's mighty hard to make him work Saturdays, when all the boys is having holiday, but he hates work more than he hates anything else, and I've got to do some of my duty by him, or I'll be the ruination of the child."…
"Tom, it was middling warm in school, warn't it?"
"Yes'm."
"Powerful warm, warn't it?"
"Yes'm."
"Didn't you want to go in a-swimming, Tom?"
A bit of a scare shot through Tom — a touch of uncomfortable suspicion. He searched Aunt Polly's face, but it told him nothing. So he said:
"No'm — well, not very much." …
In a safe place Tom examined two large needles which were thrust into the lapels of his jacket, and had thread bound about them — one needle carried white thread and the other black. He said:
"She'd never noticed if it hadn't been for Sid. Confound it! sometimes she sews it with white, and sometimes she sews it with black. I wish to geeminy she'd stick to one or t'other — I can't keep the run of 'em. But I bet you I'll lam Sid for that. I'll learn him!"
He was not the Model Boy of the village. He knew the model boy very well though — and loathed him.
Within two minutes, or even less, he had forgotten all his troubles. Not because his troubles were one whit less heavy and bitter to him than a man's are to a man, but because a new and powerful interest bore them down and drove them out of his mind for the time — just as men's misfortunes are forgotten in the excitement of new enterprises. This new interest was a valued novelty in whistling, which he had just acquired from a negro, and he was suffering to practise it undisturbed. It consisted in a peculiar bird-like turn, a sort of liquid warble, produced by touching the tongue to the roof of the mouth at short intervals in the midst of the music — the reader probably remembers how to do it, if he has ever been a boy.
Diligence and attention soon gave him the knack of it, and he strode down the street with his mouth full of harmony and his soul full of gratitude. He felt much as an astronomer feels who has discovered a new planet — no doubt, as far as strong, deep, unalloyed pleasure is concerned, the advantage was with the boy, not the astronomer.
The summer evenings were long. It was not dark, yet. Presently Tom checked his whistle. A stranger was before him — a boy a shade larger than himself. A new-comer of any age or either sex was an impressive curiosity in the poor little shabby village of St. Petersburg. This boy was well dressed, too — well dressed on a week-day. This was simply astounding.
The Adventures of Tom Sawyer
"ТОМ!"
Нет ответа.
"ТОМ!"
Нет ответа.
"Интересно, что произошло с этим мальчишкой? Том, где ты?"
Никакого ответа.
Старая дама сдвинула очки ниже и осмотрела комнату поверх них, потом она подняла очки выше и посмотрела под ними. Она редко или никогда не смотрела сквозь них, чтобы посмотреть на такой маленький предмет как мальчишка. Очки были ее неотъемлемой частью, гордостью ее сердца, они были созданы для "стиля", а не для использования - она, возможно, могла бы с таким же успехом смотреть через пару печных крышек. С минуту она выглядела озадаченной, а затем сказала беззлобно, но все же достаточно громко, чтобы услышала даже мебель:
"Хорошо, держись, если я поймаю тебя, то я …"
Тетя Полли на мгновение остановилась в удивлении, а потом мягко рассмеялась.
"Что за мальчишка, разве я не могу научиться чему-нибудь? Разве не он на испытывал на мне свои трюки, чтобы мне искать его? Но старые дураки – самые большие дураки…Каждый раз, когда я отпускаю его, моя совесть укоряет меня, и каждый раз, когда я бью его, мое старое сердце почти разбивается. Хорошо-хорошо, как говорится в Святом писании, человек, рожденный от женщины, имеет мало дней и много забот, и я согласна, что это - так. Он будет бездельничать сегодня вечером [Юго-западный «пополудни»], и я просто обязана заставить его работать завтра, чтобы наказать его. Невероятно трудно заставить его работать по субботам, когда у всех мальчишек выходной. Он ненавидит работать больше всего на свете, а я должна выполнить свой долг в отношении него или я испорчу ребенка. "…
"Том, в школе было достаточно тепло?"
"Да-м."
"Чересчур тепло?"
"Да-м"
"Разве тебе не хотелось пойти покупаться, Том?"
Что - то вроде острой паники пронзило Тома - легкое неприятное подозрение. Он внимательно посмотрел на лицо тети Полли, но оно ничего не подсказало ему. Поэтому он сказал: "Не-а, ну, не очень."
В безопасном месте Том изучал две большие иглы, которые были вколоты в отвороты его жакета, с нитками, которые связывали их – в одну иглу была вдета белая нитка, а в другую черная. Он сказал:
" Она бы никогда не обратила внимания, если бы это был Сид. Черт бы побрал! Иногда она шьет белой ниткой, и иногда черной. Жаль, что она не выбрала одну или другую, я не могу угнаться. Но держу пари, что поколочу Сида за это. Я проучу его! "
Он не был идеалом для деревни. Он очень хорошо знал одного идеального мальчика – и ненавидел его.
Через две минуты или даже меньше он забыл все свои неприятности. Не потому что они были на йоту меньше или не так горьки, как другому человеку, а потому что новый и сильный интерес затмил их и отодвинул на время в сторону - так же, как мужчины забывают о своих несчастьях под впечатлением новых событий. Этот новый интерес заключался в ценном новом свисте, котором он только что научился у негра. Он страдал от того, что не может попрактиковаться тихо. Особенностью нового свиста было то, что он походил на птичий щебет, своего рода переливчатую трель, которая получается, когда отрывисто касаешься языком неба во время свиста - читатель вероятно помнит, как это делается, если он когда-либо был мальчишкой.
Вскоре усердие и сосредоточенность принесли ему этот навык, и он зашагал вниз по улице со ртом, полным гармонии и с душой, полной благодарности. Он чувствовал себя так, как чувствует себя астроном, когда обнаруживает новую планету - без сомнения, что касается глубины и чистоты удовольствия, преимущество было на стороне мальчишки, не астронома.
Летние вечера были длинными. Хотя не темными. Теперь Том проверил свой навык свиста. Перед ним стоял незнакомец - мальчик выше его. Новый человек любого возраста или пола оказывался предметом всеобщего внимания в бедной небольшой захудалой деревушке Санкт-Петербурге. Кроме того, этот мальчик был хорошо одет - хорошо одет в будний день. Просто поразительно.
Приключения Тома Сойера
